Паломник перебрал в пальцах связку покачивающихся и позвякивающих амулетов, которые носил на шее – какие-то он собрал сам в юные годы в путешествиях по святым местам, другие были поднесены ему в дар (или в частичную оплату за услуги) пилигримами, которыми он водительствовал. На мгновение рука его задержалась на деревянной голубке, любимом обереге, за долгое время отполированном пальцами до блеска. Это была память об одном из его первых паломничеств – к знаменитому храму Зории в Акарисе, и мысли о Белой Дщери особенно успокаивали Терона в дни тревог.

Почувствовав, что кто-то стоит у него за плечом, глава паломников обернулся. Это был отец-настоятель, что удивило мужчину – не в привычке старика было спускаться в общий зал после вечерней молитвы.

– Вы оказываете мне честь, господин, – сказал он. – Не откажетесь выпить со мною стаканчик вина?

Настоятель кивнул.

– Не откажусь. Мне нужно было спросить у тебя кое-что, а ты ведь говорил, что вы покинете нас рано утром.

Терон немного устыдился при напоминании – он ведь сказал так со злости. Налив вина из своего кувшина в чашу, он протянул её другу.

– Конечно, господин. Чем я могу услужить вам?

– Один из твоих паломников рассказал мне, что дочь короля Олина находится в Тессисе – что её нашли живой. Так ли это?

– Да, насколько я могу сказать – она объявилась там прямо перед нашим уходом, по крайней мере, ходили такие слухи. В последние дни, что мы провели в нём, весь Сиан гудел от этой новости.

– И знает кто-нибудь, что принесло… как бишь её зовут? Бегония?

– Бриони. Принцесса Бриони.

– А, ну конечно – позор на мои седины. До нас тут доходит не так много вестей о том, что делается при дворе, а я с возрастом становлюсь забывчив. Бриони. Так знает кто-нибудь, почему она объявилась в Сиане и что это значит?

Караванщик заметил, что сидящий у огня бродяга под капюшоном поднял голову, будто прислушиваясь, и подумал, не стоит ли понизить голос, но потом решил, что это будет глупо: то, о чём он говорил, вовсе не являлось секретом, и скоро эта новость будет у всех на устах. Однако упоминать о Толли в их собственном герцогстве верхом мудрости не назовёшь…

– Кое-кто утверждает, что она спасалась от… своих врагов… и бежала из Южного предела. А другие говорят: нет, она улепетнула после того, как ей помешали захватить трон с помощью южанина – чернокожего служаки, с которым когда-то дружил Олин.

Отец-настоятель удивлённо покачал головой:

– Будто вернулись старые времена – дурные времена правления Келлика Второго, когда шпионы и заговоры были повсюду.

– Вы это помните? – слегка удивлённый, поинтересовался его собеседник.

– Балда! – хохотнул глава храма. – Это ж было полтора века назад! Неужто я выгляжу таким древним?

Терон тоже посмеялся над тем, как его посадила в лужу собственная слабая память: деяния королей, история никогда не были его сильной стороной.

– Я забыл почти всё, что выучил из книг.

Он вздрогнул, когда кто-то встал у него за плечом, и оглянувшись, увидел оборванца в капюшоне, маячившего над проводником, как тень самой Смерти. Несмотря на согбенную спину и подкашивающиеся ноги, он оставался равным по росту Терону, и, наверное, был когда-то могучим человеком. Перевязанные кисти рук поднялись, и из тьмы под капюшоном прозвучал сухой скрежещущий шёпот. Мужчина в страхе отпрянул, но человек просто молча застыл на месте.

– Где мальчишка? – раздражённо вопросил священник. – Ах, вон он! Мальчик, пойди сюда и скажи нам, чего хочет твой господин.

Мальчик, который, по всей видимости, клянчил еду на храмовой кухне, послушно подошёл, всё ещё дожёвывая кусок теста. Теперь, когда Терон посмотрел на черноволосого паренька внимательнее, он заметил, что лицо его тёмное не только от грязи и загара, и что во внешности его есть что-то от южанина – и такой оттенок кожи встречается обычно только на побережье Оскасла или Лендерз-порта.

«Да, – подумал он, – так и есть: парнишка выглядит в точности как один из беспризорников, которые кишат в гавани, как крысы, добывая пропитание лишь собственной ловкостью и сообразительностью».

– Что говорит калека? – потребовал от него ответа настоятель.

Мальчишка поднёс ухо к капюшону. За треском пламени было невозможно расслышать слова нищего, но в конце концов мальчик выпрямился.

– Он говорит, что Смерть на сей раз сжалилась над ней.

Настоятель недовольно покачал головой.

– Сжалилась над кем? Над принцессой? Вели ему идти в свою постель и не вмешиваться в разговоры тех, кто превосходит его разумом.

Но мгновением позже выражение его лица изменилось.

– Нет, нехорошо мне так говорить. Боги и онири не велят нам так обращаться с убогими.

Мальчик опять приник к тёмному капюшону.

– Он говорит, что знает смерть – что он сам долгое время жил в её доме. Но затем был вновь отпущен.

– Что? Он утверждает, что жил в доме Керниоса?

Настоятелю явно не нравилось, что разговор принял столь нечестивый оборот.

Мальчик снова пододвинулся к скрытой плащом фигуре.

– И ещё он говорит, что раз Бриони удалось бежать, он должен отыскать её.

– Что за чушь! – рассердился глава храма. – Уведи этого нищего в конюшню, мальчик. Я не пошлю бедного дурака мёрзнуть на холод, но пусть он найдёт себе сегодня для сна такое место, где не будет досаждать нашим гостям.

Священник подождал, пока мальчик прошепчет эти слова нищему, но тот ничего не ответил. Терону было одновременно и любопытно и неспокойно.

– Ты испытываешь наше милосердие, – пригрозил настоятель, но и это не произвело видимого эффекта. – Отлично, тогда пойду-ка я позову братьев, пусть они помогут мне препроводить его на ночлег к лошадям и ослам, – воскликнул он и быстро зашагал через зал.

Оборванец вновь зашептал что-то своему юному помощнику.

– Он хочет знать, не идёте ли вы на север, – обратился парнишка к оставшемуся сидеть мужчине.

Проводник пилигримов был озадачен: зачем старому калеке понадобилось это узнать?

– Да, мы идём на север через Марринсвок. Это паломничество началось в Блушо – туда мы и возвращаемся.

Нищий дёрнул мальчишку к себе, желая, видно, поскорее что-то сказать.

– Он хочет идти с вами, – передал ответ пострелёнок, как только бормотание стихло.

Терон закатил глаза.

– Я не хочу показаться чёрствым по отношению к тому, на кого боги итак уже возложили тяжкую ношу, – проговорил он, – да только те странники, что идут с нами, должны быть молодыми и здоровыми – мы двигаемся быстро. Я видел, как ходит этот человек. Он не смог бы выдержать темп, а мы не могли бы позволить себе ждать.

Парнишка озадаченно поглядел на него, хотя Терон был уверен, что говорит вполне разумно. Потом мелкий оборвыш повернулся к своему таинственному господину, а тот внезапно вытянул вперёд перебинтованную руку. Терон испуганно отшатнулся, и тут увидел, как что-то поблёскивает на грязных тряпицах. Золотой.

– Он заплатит вам за место на лошади, – пояснил мальчик, послушав шёпот из-под капюшона.

– Это… это же дельфин! – не сдержал возгласа изумления мужчина. – Целый дельфин!

Это было в десять раз больше того, что он зарабатывал с целого каравана паломников. Плащ дёрнул мальчишку за рукав, тот обернулся, и они снова о чём-то пошептались.

– Он говорит вам взять его. Мёртвым не нужно золото.

Она блуждала по лесу, но страшно ей не было – во всяком случае, не слишком сильно. Порывов ветра здесь совершенно не ощущалось – хотя деревья покачивались, а когда она проходила мимо – склонялись к ней, протягивая веточки-пальцы, и всё же ни разу не коснулись. В мире царила тёмная ночь, но видеть, куда она ступает, это ей совершенно не мешало: свет двигался вместе с ней, выхватывая из темноты тропу и немного вокруг.

Что-то лихо перескочило дорожку впереди – словно серебристая молния – низко, у самой земли. Она свернула в ту сторону, устремившись за огоньком, и тропа тотчас повернула туда же.