Он дрался как во сне, с руками и ногами, облепленными белыми тенётами, как и лицо, впрочем, – что очень затрудняло обзор. Он вцеплялся в шелкинов, удерживая их за их собственные нитяные, с прилипшими к ним листьями покровы, и вспарывал копейным лезвием. Каждый раз, как он отбрасывал одного, его место занимал другой; и через некоторое время Баррик уже не видел ничего, кроме узкой полосы пространства перед собой, как будто весь остальной мир погрузился во тьму.

Он наносил удар за ударом, удар за ударом, пока силы его не иссякли, а потом просто упал без чувств, не уверенный даже, жив он или мёртв – да его это уже и не заботило.

– Пчбу ы уо оуда? – какой-то голос продолжал задавать Баррику вопрос, на который он не мог дать немедленного ответа.

Принц открыл глаза и встретился лицом к лицу с ночным кошмаром – существом, напоминавшим гниющую куклу из сушёных яблок [4] . Он завопил, но из его пересохшей глотки вырвалось едва слышное шипение.

Ворон отлетел немного, громко хлопая крыльями, затем вновь уселся на землю и выплюнул очередную пакость, свисавшую у него из клюва.

– Почему ты ушёл оттуда? – повторил он опять. – Мы же сказали тебе оставаться на месте. Сказали, мы возвернёмся.

Баррик перекатился на спину и сел, озираясь в приступе внезапной паники, но ни следа атаковавших его существ не было видно.

– Где они, эти шёлковые твари? Куда они подевались?

Ворон покачал головой, будто ему пришлось иметь дело с прискорбно глупым слётком.

– Точно так, как мы и сказали. Это есть земля шелкинов, и неуместно тебе здесь бродить.

– Я сражался с ними, тупая ты птица! – принц, шатаясь, поднялся на ноги. Все его мускулы нещадно болели, но покалеченная рука ныла в сто раз сильнее. – Должно быть, я убил их всех.

Но даже трупы шелкинов исчезли. Они что, испаряются после смерти, как роса?

Баррик углядел кое-что и наклонился, чтобы подцепить предмет концом сломанного копья.

– Ага! – он с торжествующим видом ткнул находкой в сторону Скарна – даже здоровая рука его дрожала от усталости. – А это что тогда?

Ворон оглядел липкий чёрный комок, облепленный обрывками грязно-белых нитей.

– Чей-то навоз – когой-то, кто был нездоров, – птица с интересом рассматривала неаппетитный ком. – Как мы полагаем.

– Это от одной из тех шёлковых тварей! Я разил их – распарывал им брюхо, и они истекали такой вот дрянью!

– А. Тогда нам следует поторопиться, – кивнул Скарн. – Съешь-ка это по-скорому. Шелкины вот-вот вернутся – и приведут своих сородичей.

– Ха! Погляди! Я ведь убил нескольких! – тут Баррик неловко запнулся. – Погоди-ка. Что съесть?

Скарн подтолкнул к нему брошенную на землю тушку.

– Прихвостень это, он и есть. Молодой ещё, но страсть какой тяжёлый, еле донёс.

– И ты хочешь… – Баррик выпучил глаза на трупик. – Ты хочешь, чтобы я съел это?!

– Ничего лучшего тебе сегодня не найти, – сварливо отозвался ворон. – Мы пытались оказать тебе любезность, да!

Баррику едва удалось сдержать мгновенный и жестокий рвотный позыв.

Собравшись с силами, он поднялся на ноги. Как бы то ни было, ворон был, без сомнения, прав в одном – слишком долго оставаться на том месте, где он убил шелкинов, было бы неразумно.

– Если собираешься съесть эту жуткую погань – ешь, – скривился юноша. – Но меня от этого зрелища избавь.

– Мы это, возьмём его с собой – на случай, если ты передумаешь…

– Да не собираюсь я это есть! – Баррик замахнулся, чтобы шлёпнуть чёрную птицу, но ему не достало сил. – Лопай давай скорее и пойдём!

– Слишком большой, – прокаркал ворон довольно. – Мы станем есть его медленно, с аппетитом. Но оно слишком большое, и нам его далеко не унести. Ты мог бы…?

Баррик сделал долгий, медленный вдох. Как бы он ни стыдился этого, он нуждался во вредной птице. Принц не мог забыть чувство одиночества, которое охватило его всего час тому назад, когда он решил, что ворон улетел насовсем.

– Ну, хорошо. Я понесу, если ты найдешь листья или ещё что, чтобы завернуть эту дрянь, – Баррика передёрнуло. – Но если оно начнёт вонять…

– Тогда могёт быть так, что ты проголодаешься, уж мы знаем. Не боись, до тех пор мынйдём место, где остановиться.

Когда они покрыли расстояние, достаточное для того, чтобы Баррик почувствовал себя в относительной безопасности, то устроились в выбоине на краю лощины, прикрытой от ветра и тумана большим скальным выступом. Баррик отдал бы почти что угодно за костёр, но его кремень и огниво пропали где-то в Глубинах, а другого способа добыть огонь он не знал. «Уж Кендрик бы обязательно что-нибудь придумал, – с горечью подумал он. – Да и отец тоже».

– Ну, по крайней мере, кажется, мы покинули обиталище этих шелкинов, – произнёс он вслух. – Мы столько шли и ни одного не встретили.

– Лес шелков простирается далеко-далеко, – ответил, помолчав, ворон. – Думается нам, что мы не прошли и половины пути до середины.

– Боги и весь их род, да ты шутишь! – Баррик почувствовал, как отчаяние накрывает его подобно тучам, затмевающим солнечный свет. – Нам что, обязательно идти через него? А не можем мы его просто обойти? Или это единственный путь в… – он с трудом выговорил гортанное, чуждое слово, – Кул-на-Квар?

– Мы могли бы обогнуть его, как мы думаем, – сообщил Скарн, – но это заняло бы много времени. Мы могли бы направиться посолонь и пройти по владениям Слепого Плута, например. Или противосолонь – и тогда бы мы шли по Землям червей. Но на любом пути нас ждали бы неприятности, в конце концов.

– Неприятности?

– Ага. Посолонь, во владениях Плута, нам бы пришлось всё время зорко высматривать, не появится ли Старый Жгучий Глаз и Сады железных дубинок.

Баррик сглотнул. Большего ему узнать совершенно не хотелось.

– Тогда давай обогнём лес с другой стороны.

Скарн с серьёзным видом кивнул.

– Дпустим, что мы пойдём противосолонь, и тогда мы попадем в болотистое место, которое, как мы слышали, зовётся Расплавь-кости, и даже если мы не встретим древесных червей, нам надо глядеть в оба, чтобы не попасться засасывающим зубастикам.

Баррик закрыл глаза.

Он обнаружил, что вспоминает, как это – молиться, хотя после встречи с полубогом Джикуйином ему как-то не верилось, что боги всегда пеклись о его благополучии. Но когда выбор встаёт между кровожадными шелкинами и чем-то, что называется железными дубинками и засасывающими зубастиками, молитва уж точно не повредит.

«О, боги! О вы, Великие в небесах… – он запнулся, придумывая, что бы сказать. – Всего несколько коротких дней назад случилось так, что мне пришлось ехать через эти ужасные, неизведанные земли демонов и чудовищ только с двумя спутниками: воином-фаэри и капитаном моей королевской стражи. И я всё ещё продолжаю это путешествие – теперь в компании одной только нахальной птицы-дерьмоеда. Если вы хотели облегчить моё бремя, о Великие, вам стоило бы придумать что-нибудь получше».

Баррик понимал, что это не очень-то похоже на молитву, но, по крайней мере, между ним и богами вновь установилась связь.

– Разбуди, если что-нибудь захочет меня убить, – растягиваясь на бугристой земле, принц слышал, как чавкает ворон, принимаясь за дохлого прихвостня. У него болели все рёбра, а в увечную руку будто натолкали острых осколков разбитого горшка. – Хотя знаешь… Лучше уж не буди. Может, мне повезёт и я умру во сне.

Глава 4

Без сердца

Ребёнок взял её руку и приложил к своей худенькой груди в жесте, который, как знала Киннитан, означал: «Мне страшно». Она притянула его к себе, обняла, а движение ксисского корабля укачивало обоих.