Вэш улыбнулся чужеземцу.

– О, доброго дня, король Олин. Вижу, вы наслаждаетесь солнечной погодой?

– Как я могу не радоваться солнцу, если каждый раз, когда я вижу, как оно садится, может оказаться для меня последним?

Первый министр склонил голову, весьма правдоподобно изобразив сожаление.

– Не отчаивайтесь, ваше высочество. Возможно, Сиятельнейший пощадит вас. Он изменчив в своих решениях, наш великий повелитель.

Сулепис и в самом деле был изменчив, однако обычно это не сулило никому ничего хорошего.

Олин приподнял бровь:

– А, ну, тогда действительно, чего мне бояться? – и вернулся к созерцанию горизонта.

За дни, проведённые на борту корабля, тюремная бледность на его лице постепенно сменилась лёгким загаром, и даже медный отлив на его каштановых волосах стал казаться рыжее и ярче. Вэш оценил иронию. Приближаясь к своей кончине, Олин Эддон, тем не менее, всё больше оживал.

– Может быть, вам что-нибудь нужно? – спросил он короля.

– Нет. Я наслаждаюсь ветром, обдувающим мою кожу, и пока этого достаточно. Но вы можете ответить на мой вопрос. Я спросил его, – Олин указал на Прусуса, сидящего под своим навесом, – но… скотарк, кажется, так вы его называете… не слишком разговорчив.

– Вы правы, ваше высочество, – он всего лишь жалкий выродок, которого следовало умертвить ещё при рождении. Только такая богатая женщина, как его мать, могла позволить себе оставить сына-калеку, – глупо было так горячиться, но блуждающий взгляд водянистых глаз Прусуса всегда нервировал Вэша. – Я расскажу вам то, что вы желаете знать, если смогу.

– Замечательно. Кто такой «скотарк»? Я так понимаю, что этот парень в каком-то смысле наследник автарка?

– Да, понимаю, как для вас, должно быть, это странно, – ноги Вэша начали ныть от долгого стояния. Он подошёл и присел на противоположный от северянина конец скамьи. – Говорят, что эта традиция восходит к древним дням нашего народа, когда мы жили в пустыне и кочевали кланами. Раз в году мы собирались вместе вокруг ксавадиса, очень почитаемого места, где вода никогда до конца не исчезала, и выбирали вождя всех кланов – Великого Сокола. Тогда же мы избирали и Коршуна, высоко парящего орла пустыни. Обычно им становился пожилой человек из рода, достойный доверия и мудрый, но полагаемый не тщеславным. Он уходил с родом Сокола и становился Соколом, если с главой всех родов что-нибудь случалось.

Спустя века, когда мы переселились в города, отношения между Соколом и Коршуном, которые теперь назывались Автарком и Скотарком, стали более хрупкими и сложными, и подчас они практически воевали друг с другом – у каждого имелись свои приверженцы, свои кланы, свои армии. После краха первой Ксисской империи все выжившие вожди вместе явились туда, где сейчас стоит город Ксис и где были утверждены Законы Ксисского шахства. Главнейший из них устанавливал круг обязанностей и полномочий автарка и скотарка. Или я рассказываю то, что вам уже известно, ваше высочество? – любезно поинтересовался министр.

– Нет-нет, прошу, продолжайте!

– Хорошо. Итак, Закон шахства Ксис гласил, что автарк всегда сам выбирает скотарка, и что скотарк может править ксиссцами только в случае смерти автарка, и то лишь до тех пор, пока совет благородных семейств не соберётся, чтобы одобрить кандидатуру следующего автарка, почти всегда являющегося наследником автарка умершего.

– Это не кажется столь уж необычным, – кивнул Олин. – У нас, в некоторых из Королевств Пределов, есть схожие законы.

– Да, но там, где кончается это сходство, и начинается самое интересное, – объяснил Вэш. Он быстро глянул на Прусуса, но скотарк, похоже, уснул; тонкая нить слюны протянулась от его нижней губы к воротнику. – Если скотарк умирает, автарк тоже должен отойти от власти, пока представители высшего сословия не соберутся и не решат, достоин ли он продолжать править. В продолжение этого времени он лишён божественной защиты и может быть свергнут и казнён по решению знати. Такое случалось уже не раз.

Олин удивлённо изогнул бровь:

– Если скотарк умирает, автарк может быть свергнут? Да как вообще такое возможно?

Вэш пожал плечами:

– Это давало возможность избежать захвата власти каким-нибудь завистником из соперничающих кланов. Нет никакого смысла становиться скотарком, если ты ищешь только власти, потому что когда автарк умирает, ты можешь править лишь до тех пор, пока не будет избран новый автарк. И нет смысла убивать автарка, особенно если ты – нетерпеливый наследник, потому что на его место заступит скотарк, так что ты можешь и не подняться на трон.

– И каждый автарк выбирает нового скотарка, – продолжил Олин, поглядев на Прусуса. Тот уже храпел, слегка вздрагивая даже во сне; руки его покачивались, как стебли маков на сильном ветру.

– Но если автарк всегда бывает отстранён от власти, по крайней мере, на время, когда умирает его скотарк, не разумно ли выбирать самого молодого и здорового скотарка, какого только удастся найти?

– Конечно, ваше высочество, – кивнул Вэш. – И в прошлом автарки устраивали пышные церемониальные игры с борьбой, бегом и соревнованиями в боевых искусствах просто чтобы отобрать самых сильных и здоровых кандидатов среди знатных семей.

– Но этот автарк, очевидно, так не поступил.

– Сиятельнейший во многом не похож на своих предшественников, да продлятся его дни, – покачал головой министр и немного понизил голос, так, чтобы стража не могла его слышать. – На церемонии, где Прусус получил Корону Коршуна, его благороднейшее величество Сулепис сказал нам: «Пусть все, кто сомневаются во мне, посмотрят, кого боги заберут первым: этого человека Прусуса или моих врагов», - Вэш снова выпрямился. – С тех пор множество врагов Сиятельнейшего покинули сей мир, а Прусус всё живёт и дышит.

Министр с трудом поднялся со скамьи. Теперь он чувствовал себя лучше. Разговор с иноземцем прояснил его прежние мысли и развеял тревоги. Конечно же, решать, остановить ли Сулеписа или нет, было обязанностью богов, но никак не Пиниммона Вэша. Если бы небесам было угодно низвергнуть Сиятельнейшего или хотя бы помешать ему, богам нужно было всего-навсего переломить тоненькую соломинку жизни калеки Прусуса. Для них это должно быть не труднее, чем прихлопнуть муху.

– Можно ещё один вопрос? – задержал его Олин.

– Конечно, ваше высочество.

– Если кто-нибудь – да не допустят этого боги – просто столкнёт Прусуса за борт, потеряет ли автарк власть в этом случае?

Вэш кивнул.

– Такие мысли возникали и у других. И да, это возможно.

– Возможно? Я думал, таков закон вашей страны.

– Да, но хорошо известно также, что Сулепис – сам себе закон. К тому же, есть и другая причина, по которой никто ещё не осмелился сделать этого, как я подозреваю.

– И что же это за причина?

– Что бы ни произошло потом, убийца скотарка понесёт наказание, и наказание очень жестокое – внутренности преступника бросят в клетку львам, – пока он ещё жив и соединён с ними, если я правильно помню. Так что никто никогда не убивал скотарков – ещё даже до того, как Сулепис занял трон.

– Спасибо, – кивнул Олин. – Вы дали мне много пищи для размышлений, министр Вэш.

– Я рад был услужить вам, ваше высочество, – ответил он и, поклонившись, направился к себе в каюту.

После неожиданно беспокойного утра и тягостной компании обречённого человека Вэш внезапно почувствовал, что не прочь немного поесть и выпить сладкого вина.

Человек, который никогда не улыбался, стоял в дверях каюты.

Голубь, почти в любой другой ситуации закрывший бы собой Киннитан, как верный пёс, спрятался у неё за спиной, тихонько поскуливая от ужаса.

Девушка изо всех сил старалась не показать, как ей хочется сделать то же самое.

– Чего тебе надо? – требовательно спросила она.

Неулыбчивый мужчина едва глянул на неё и зашарил глазами по маленькой каюте, где было жарко, как в бане, несмотря на холодную погоду снаружи, поскольку ставни были заколочены; духота усугублялась и вонью, исходящей от немытых тел и ночного горшка, который опорожняли лишь раз в день.